и ночевал.
Хотя дерево служило грачу надёжным убежищем, мне всё же хотелось переманить птицу к нам на дачу. За забором жить ему было бы безопасней, и сделать это казалось совсем несложным, ведь он уже настолько хорошо меня знал, что даже встречал.
Он взбирался на самую верхушку тополя и со своего наблюдательного пункта внимательно следил за всеми, кто выходил из автобуса на этой остановке. Даже удивительно, как он ухитрялся узнавать меня на таком большом расстоянии. Узнавал, когда я ещё только переходила шоссе, и громким криком «Кра! Кра!» приветствовал моё появление, потом торопливо спускался с дерева и скакал навстречу. Подбежав, он, забавно наклонив голову, заглядывал в сумку и, если я не успевала вынуть принесённое угощение, выхватывал его сам.
Сначала я смеялась над такими проделками грача — уж очень у него это смешно получалось, — но когда он однажды вытащил из сумки вместо еды мой паспорт, здесь уже было не до смеха. Я и опомниться не успела, как воришка удрал с похищенным документом в кусты. И пока я, увязая выше колена в снегу, до него добиралась, так распотрошил паспорт, на такие кусочки порвал, что пришлось его менять.
После этого случая я стала осторожней и больше не разрешала грачу заглядывать в сумку. Потом, решив заманить его на территорию дачи, не стала отдавать ему еду всю сразу, а сделаю несколько шагов по направлению к даче и дам кусочек, ещё несколько шагов — и ещё кусочек.
Через несколько дней грач скакал за мной до самой калитки, а вот зайти в неё никак не желал. Долго мучилась я с упрямцем. И каким только лакомством не приманивала! Бросала ему мясо, рыбу, а он упорно не шёл. Пришлось оторвать от забора доску, — может, этот лаз ему больше понравится. Расчёт мой оказался правильным. Повертелся грач около отверстия, повертелся, потом увидел, что опасности нет, зашёл на участок, схватил мясо и опять к своему тополю ускакал.
Так и повелось: ждал меня грач, сидя на тополе, потом я в калитку иду, а он через свою «калитку» меня встречает. С собакой нашей тоже познакомился. Сперва я боялась, как бы она его не обидела, но мои опасения оказались напрасны. Грач хорошо умел за себя постоять. Бывало, нальёшь собаке суп, а он уже тут как тут, кругом прыгает, в миску заглядывает. Впрочем, суп его совсем не прельщал, зато если собака вытащит кость, тут уж в оба смотри. Чуть заглядится пёс — кость у грача. А уж если он завладел добычей, лучше не подходи — сразу ударит клювом. Теперь не приходилось опасаться, что раненая птица замёрзнет или погибнет от голода. Грач заметно поправился и даже как-то округлился. Начало заживать у него и подбитое крыло. Сперва он стал им взмахивать, потом делать небольшие перелёты, а к концу зимы летал уже совсем хорошо, и только белые пёрышки, которые выросли на больном месте, напоминали о зажившей ране. Я всё думала, что теперь грач улетит, но он по-прежнему меня встречал, требовал еды и, видимо, никуда не собирался улетать. Очевидно, его больше устраивало кормиться возле людей.
Но вот пригрело весеннее солнце. Запестрели проталины. Прилетели грачи. Они бродили по проталинам и разыскивали в оттаявшей земле еду. Куда-то стал отлучаться и наш грач. С каждым тёплым днём он всё реже и реже появлялся возле нашей дачи. Потом он нашёл себе подругу, несколько раз прилетал с ней, а затем исчез. Наверно, построил где-то гнездо и был занят своими грачиными заботами.
Прошло лето. Как-то незаметно подкралась осень. Готовясь к отлёту на юг, птицы собирались в стаи. Готовились улететь и грачи. Я смотрела, как они разгуливают по полю, и было приятно думать, что где-то среди них находится и мой грач. Ведь теперь он сможет улететь вместе со всеми, и только было немножко жаль, что больше не придётся свидеться.
Но я ошиблась, и свидеться нам пришлось. Видно, не забыл грач, где ему помогли в эту тяжёлую для него зиму. Однажды, выйдя из дома, я вдруг услышала с высокого тополя знакомое «Кра! Кра!». Не может быть! Я подняла голову и увидела грача. Я его узнала сразу по белому пятнышку на правом крыле. Он сделал движение, чтобы спуститься ниже, но в это время с поля поднялась большая стая грачей и с громкими криками полетела в сторону леса. Полетел за ней и мой грач.
Вот он догоняет стаю… догнал… смешался с другими птицами, а я всё стояла и смотрела вслед.
До свидания! Счастливого пути, грач! И пусть тебе в дороге не встретится злой человек!
Жаворонок
Марина пришла из школы гордая и счастливая. Ещё бы, у неё в дневнике почти одни пятёрки.
— Бабушка! — торжественно обратилась она ко мне. — А помнишь, что ты мне обещала?
— Помню, — сказала я.
И вот в воскресенье я выполняю обещанное. Мы отправляемся с Мариной на Птичий рынок, пока только на разведку.
Сначала мы ехали в метро, потом сели на трамвай. В трамвае народу было очень много. У всех какие-то сумки, корзины, клетки… Кто вёз кроликов, кто щенят, кто птиц, а один мужчина запихнул под сиденье большую собаку с завязанной мордой. И никто никого не ругал, хотя все знали, что возить животных в трамвае запрещено.
У Птичьего рынка вышли почти все. Вышли и мы. Спрашивать, где находится рынок, нам не пришлось, потому что туда направился весь поток пассажиров. Шёл и тот мужчина, который держал под скамейкой собаку. Она шла рядом с хозяином, понуро опустив голову и поджав хвост, будто понимая, куда её ведут.
Человек с собакой завернул в большие ворота рынка, мы тоже направились следом за ним и сразу очутились в царстве рыб. И каких здесь только не было рыбок! Чёрные, пёстрые, жёлтые и, наконец, золотые с длинными, будто вуалевыми хвостами. Они плавали в просторных аквариумах медленно и важно, словно сознавая свою красоту.
— Бабушка, милая, купи мне рыбку! Эту!.. Нет, эту!.. Нет, ту!..